Великолепная афера - Страница 15

— Да что вы, — успокаивает его женщина, — никакой вы не мошенник. Мы все… каждый ошибается по-своему.

— Ошибается, да…

— Мне так жаль, что я могу дать вам так немного денег. Давайте я вышлю вам позже.

Рой качает головой и, открыв дверцу машины, жестом приглашает женщину садиться. Она садится. Рой, поддерживая ее под локоток, помогает усесться в кресло.

— Благословенно ваше сердце, — говорит он, — и это самое ценное. Когда получите деньги по билету, купите игрушек вашим сорванцам.

Она смотрит на Роя. Лучи солнца бьют ей прямо в лицо. Глаза сужаются в щелки, стараясь укрыться от слепящего света.

— Может быть, вас хотя бы подбросить до…

— Не надо, — отвечает Рой. — Пройдусь, а потом возьму такси. Мне нужно все обдумать. Все, что я сделал. А вы поезжайте. Поезжайте домой.

Женщина захлопывает дверцу и заводит мотор. Из выхлопной трубы вырывается клуб дыма. Да, ее машине вновь и безотлагательно требуется ремонт. Рой отходит назад и не переставая машет рукой, пока она выруливает с парковки и выезжает на улицу.

В горле у него неприятные опущения. Рой думает о таблетках. Следит за полетом птиц.

Двумя минутами позже на парковку въезжает машина Фрэнки, музыкальная система работает на пределе мощности, стекла пульсируют в ритме басовых. А Фрэнки счастлив, думает Рой. Все-таки новые деньги, а значит, и потратить на себя он сможет немного больше. Фрэнки распахивает дверцу, приглашая Роя садиться, и громкие звуки музыки, вырвавшись из салона, разносятся по всей парковке, заполняя чуть шевелящийся под ветром воздух.

— Да выключи ты ее, — кричит Рой.

— Что?

— Выключи, тебе говорят, эту проклятую музыку, иначе я не сяду.

Фрэнки уменьшает громкость стереосистемы настолько, что музыки почти не слышно, и Рой бросает сумочку на колени подельника. Фрэнки раскрывает ее, там деньги, хрустящие стодолларовые купюры.

— Свеженькие, только что из банка, — говорит он, сгибая большим пальцем край пачки; купюры с шуршанием распрямляются. — Как я люблю их. Сколько здесь?

— Что-то между шестью и семью. Точно она не сказала. — Рой садится в машину, закрывает дверцу, пристегивается. — Давай считать, что здесь шесть тысяч, чтобы облегчить расчеты.

— Жадная сучка, — бормочет Фрэнки, запуская двигатель. Машина стремглав срывается с места, проносится по парковке, выскакивает на улицу. Улыбка сходит с его лица, а вместо нее появляется кислое выражение. Шесть тысяч… для Фрэнки этого не достаточно. Рой чувствует, что в такой день, как сегодня, и двадцать шесть тысяч нельзя было бы считать хорошей добычей.

— Это все, что у нее было, — говорит Рой. — Это ее сбережения.

— Ерунда!

— Ерунда то, что ты мелешь; поверь, это все деньги, которые у нее были. Я-то знаю.

— Пусть так, но шесть штук это не плата за стотысячный выигрыш, так? Он слишком легко ей достался.

— Какие сто тысяч? Подумай, что говоришь.

— Так все выглядело… шесть штук за сто штук, какая-то непонятная пропорция. Я не шибко силен в математике, но эта чертова пропорция не осчастливила ни меня, ни тебя.

— Фрэнки, — говорит Рой, раздельно и четко произнося каждое слово, — никаких ста тысяч не было.

— Я знаю, но она-то этого не знает. Жадная сучка.

Рой снимает с подставки теплую банку с содовой. Алюминий даже на ощупь горячий, и жидкость внутри наверняка без газа, да и протухла. Но он пьет и пьет, смывая желчь, скопившуюся во рту. Он смывает желчь, и она вместе с водой растекается по горлу. Его может стошнить прямо здесь, в грязной машине Фрэнки, но он надеется, что этого не произойдет. Он снова присасывается к банке, а затем тянется к банке, из которой пил Фрэнки, допивает остатки. Жжение во рту и в горле уже не такое сильное. Вкус желчи во рту все еще ощущается. Но питье смывает его. Сейчас все нормально. Все нормально. Все неприятные ощущения будут смыты.

Восемь

На этот раз доктор Клейн не заставляет его ждать. Его приглашают пройти в кабинет сразу же, как только он приехал, и уже не объясняют, за какой дверью в обшитом панелями коридоре находится врач. Всю эту неделю он принимает новое лекарство и чувствует себя лучше. Не настолько лучше, чтобы считать себя вылечившимся, а лучше в смысле не так плохо. Улучшение проявляется в том, что для выхода из дома ему теперь требуется двадцать минут, а не шестьдесят, как раньше. Это пока все, что он может сказать.

— Какие-нибудь побочные эффекты? — спрашивает доктор.

Рой пожимает плечами.

— Некоторая сухость во рту.

— Так обычно и бывает. Вы можете не ограничивать себя в потреблении фруктовых соков, возможно, сухость уменьшится.

Рой кивает головой. Он не много пьет сейчас, да и то только содовую.

— Но, вы знаете, в принципе все нормально. Правда, не так, как было, когда я принимал таблетки доктора Манкусо. Я не чувствую себя таким… заторможенным. Понимаете? Я имею в виду, что меня это не беспокоит; анафранил — это хорошее средство, но…

— Но иногда он притупляет чувства и ощущения. Вы заметили?

— Заметил.

— Анафранил это более старое средство, производимое в Швейцарии и содержащееся в каталоге Швейцарского общества химических отраслей, — поясняет доктор Клейн. — По составу лекарство, которое я прописал вам, более сильный ингибитор, но он действует иначе… — Внезапно он умолкает. Отклоняется назад, очки съезжают на самый кончик носа. — Но вы-то, конечно же, пришли ко мне не затем, чтобы обсуждать химический состав препаратов.

— Надеюсь, что так, — смеется Рой.